Спектакль игроки по гоголю описание. «Игроки», анализ пьесы Гоголя
Александрова И. В. к.ф.н., доцент каф. рус. и заруб. лит. Таврического нац. ун-та им. В. И. Вернадского — г. Симферополь (Украина) / 2009
Один из самых перспективных вопросов современного гоголеведения — вопрос об истоках гоголевского творчества, о характере литературной преемственности. Исследователи отмечают генетические связи произведений Гоголя с народным театром, с культурой украинского барокко, находят точки соприкосновения Гоголя с Фонвизиным, Крыловым, Пушкиным... Новаторство Гоголя столь же несомненно, как и наследование им традиций предшествующей литературы — XVIII — начала XIX века. Однако эти традиции в творчестве писателя зачастую трансформируются так сильно, что можно говорить лишь о творческом импульсе его художественных открытий. Тем важнее выявить следы подобных связей.
С этой точки зрения небезынтересно проследить истоки гоголевских комедий: сопряжение с творчеством предшественников позволит выявить степень оригинальности и самобытности театра Гоголя.
У Н. В. Гоголя и А. А. Шаховского есть комедии с одинаковым названием — «Игроки», — отражающие круг одних и тех же жизненных явлений: среду профессиональных шулеров и их порочную практику. Шаховской работал над своими «Игроками» в 1827 году, а замысел гоголевской пьесы относится к 1835-1836 годам (окончание работы над нею датируется 1842 годом). Правда, стихотворная комедия Шаховского не была им завершена и так и не увидела сцены, но два больших фрагмента из нее были опубликованы: «Пролог» (а по сути первое действие) — в № 1 «Атенея» за 1828 год, обширный эпизод из первого (по существу второго) действия — через год в журнале «Московский вестник». Было бы заманчиво увидеть в пьесе Шаховского один из источников гоголевских «Игроков», однако нет никаких точных данных о том, входили ли упомянутые издания в круг чтения классика русской литературы. Единственным свидетельством возможного знакомства Гоголя с публикацией «Московского вестника» является его письмо к издателю журнала С. П. Шевыреву от 10 марта 1835 года, в котором автор «Ревизора» признается: «Я вас люблю почти десять лет, с того времени, когда вы стали издавать „Московский вестник“, который я начал читать, будучи еще в школе...» Однако это признание дает повод лишь для гипотетических построений, но не отвечает со всей определенностью на вопрос, мог ли Гоголь быть знаком с незавершенной комедией своего старшего современника. Тем не менее, сопоставление одноименных пьес любопытно с типологической точки зрения, как два различных опыта художественного освоения сходных явлений действительности.
Нельзя сказать, что этот аспект гоголеведения вовсе не привлекал к себе внимания литературоведов: наличие некоторых совпадений гоголевских «Игроков» с пьесой Шаховского зафиксировано в монографии И. Л. Вишневской «Гоголь и его комедии» , в комментариях к академическому Полному собранию сочинений Гоголя 1938-1952 годов и во вступительной статье и примечаниях А. А. Гозенпуда к сочинениям Шаховского , однако дальше констатации факта исследователи не идут. К тому же, в первой из названных работ об «Игроках» Шаховского говорится как о явлении литературного и театрального контекста творчества Гоголя и даже не упоминается о том, что эта пьеса — не реализованный до конца замысел автора «Нового Стерна» и «Урока кокеткам».
Связь гоголевских «Игроков» с одноименной комедией предшественника отмечал уже первый слушатель пьесы Шаховского С. Т. Аксаков. В своих мемуарах он повествует о том, как в мае 1827 года драматург читал в подмосковном имении театрального деятеля Ф. Ф. Кокошкина «начало своей комедии, еще никому не читанной, под названием „Игроки“ » , воссоздает ее интригу (со слов автора) и свою реакцию на услышанное: «Я откровенно сказал князю Шаховскому, что считаю оскорблением искусству представлять на сцене, как мошенники вытаскивают деньги из карманов добрых людей и плутуют в карты. Я был не совсем прав и не предчувствовал гоголевских „Игроков“ » . Предполагаемое содержание комедии, по свидетельству Аксакова, было следующим: «Шайка мошенников-игроков приезжает на ярмарку, чтобы обыграть каких-то богатых князей и графов; сначала успевает в своем намерении, потом игроки ссорятся между собой и выводят друг на друга разные плутни. Молодые графы и князья их прощают и отпускают мошенничать по всей православной Руси» .
«Игроки» Шаховского вобрали в себя огромные жизненные наблюдения автора. Не вызывает сомнения тот факт, что драматург, сам увлекавшийся игрой в карты, неоднократно слышал анекдоты о проделках шулеров, связанные с карточной игрой истории, участниками или свидетелями которых были его знакомые. Кроме того, А. А. Гозенпуд обнаруживает в комедии Шаховского явные следы знакомства князя с анонимно изданной в том же 1827 году книгой неизвестного автора «Жизнь игрока, описанная им самим. Открытые хитрости карточной игры. Российское сочинение» .
Основой замысла и сюжета пьес обоих писателей послужили реальные факты шулерского мошенничества, которые стали едва ли не привычным, бытовым явлением в общественной жизни России первой половины XIX века. «Светский шулер сменился шулером — профессионалом, для которого „картежное воровство“ сделалось основным и постоянным источником существования, — отмечает Ю. М. Лотман. — Шулерство сделалось почти официальной профессией, хотя формально преследовалось по закону... Команды шулеров — постоянные участники шумных празднеств, которые привлекали на ежегодные ярмарки дворян близлежащих уездов... Тут проигрывались целые состояния. Команды профессиональных игроков, прикидывавшихся случайно съехавшимися путешественниками, буквально пускали по миру простоватых помещиков, юных офицеров, случайно попавшихся в их сети» . Именно такие ситуации и воссоздают обе пьесы; появление их образов на сцене подготовлено общественным климатом России 1820-1840-х годов, всей атмосферой русской жизни этой эпохи.
И. Л. Вишневская, усматривая в «Игроках» Шаховского некий прообраз гоголевской комедии, резонно замечает: «Здесь уже есть свои Утешительные, Ихаревы, Гловы — галерея будущих гоголевских типов» . Действительно, в пьесе гоголевского предшественника можно встретить самые разные модификации образа игрока. Из диалога двух игроков, Хлопушкина и Рутинского (его фамилия, как и ряда других персонажей, семантизирована: от французского route — многократное увеличение ставки на одну и ту же карту), мы узнаем о сути взаимоотношений в шайке Фрындина, о принятой там иерархии, о распределении «ролей» для вовлечения в игру доверчивых простаков. Так, Хлопушкин обладает особым талантом: «загонять гусей» , что на жаргоне шулеров обозначает заманивать легковерных игроков, особенно неопытных богатых юнцов, которых легко обыграть. Он хорошо чувствует психологию подобных «недорослей» и ловко пользуется их слабостями в корыстных целях. В комедии Шаховского действует «картежный рукодельник» Крючко, приказный чиновник, один из тех, кого в народе называли «крючками», — старший литературный собрат гоголевского персонажа, мелкого чиновника Замухрышкина, привлеченного мошенниками для обмана игроков.
Чрезвычайно интересным представляется сопоставление образов лидеров игрецкой шайки. Оба они действуют через подставных лиц, оба — хорошие психологи. Фрындин у Шаховского — бесчестный человек, никогда не упускающий своей выгоды. Для него, по словам одного из его подельников, «друзья живой барыш» : он может пустить по миру своего друга, отобрать его имение, а его дочь сделать приманкой для богатых молодых людей, втягиваемых в карточную игру. Нет никаких нравственных ограничений и для Утешительного: «Пусть отец сядет со мною в карты — я обыграю отца» . Однако игра для Фрындина — не только способ обогащения, но и средство самоутверждения: члены его шайки для него, по словам Хлопушкина, всего лишь пешки, их можно «подвинуть» куда угодно, стравить друг с другом, обобрать до нитки. Фрындина привлекает возможность манипулировать людьми, подчинить себе их волю, он явно претендует на роль романтического «рокового человека», эдакого «демона-искусителя»:
Проворней беса
Его (противника. — И. А.) душою овладей.
Все брось, вцепись в его пороки и затеи, — поучает Фрындин Сеньку, своего слугу и доверенного человека .
Так в комедиографии своеобразно преломляется всплеск интереса русской литературы 1820-1830-х годов к демоническому герою. Однако у Шаховского дан бытовой, сниженный вариант этого образа, продублированный, к тому же, травестированной фигурой недалекого, глуповатого, но ловкого на руку шулера Вавилы Хохрина, который стремится подражать своему «патрону» (попутно заметим, что имя «Вавила» не раз используется в произведениях Шаховского для обозначения самонадеянного глупца-деревенщины (см., например, комическую оперу «Пузин, или Продажа села»), а фамилия «Хохрин» имеет сниженную стилистическую окраску, так как происходит от слова «хохряк», то есть «неряха» (другое значение — «горбун»)). В пьесе Гоголя тоже обнаруживается связанный с образом вожака шулеров мотив демонической власти над людьми, однако он обретает новый смысловой уровень. В том представлении, которое затевает ради разорения Ихарева Утешительный, он и циничный режиссер, и виртуозный актер-импровизатор; но он и воплощает собой «власть случая», «волю Провидения». И в этом смысле совершенно справедливо замечание А. Т. Парфенова: «При всей правдоподобности, приданной Гоголем Утешительному, он больше сходен с бесом и принадлежит к „невидимому“ миру больше, чем к „видимому“» . «Но только какой дьявольский обман!» — в отчаянии кричит Ихарев, став жертвой изобретательного шулера.
Есть и другие точки соприкосновения двух образов. Так, и Фрындин, и Утешительный по ходу действия произносят совершенно безупречные нравственные сентенции, вуалируя тем самым свои аморальность и цинизм. «Не могу, не могу часу пробыть без дружеского общества. Все что ни есть на душе готов рассказать каждому», — декларирует полную откровенность Утешительный , тут же обманывая Ихарева. Герой Шаховского столь же лицемерен: желая составить о себе лестное мнение окружающих, произносит ханжески-сочувственные слова о бедном нищем, который «не ел, быть может», и велит подать ему милостыню .
Образ предводителя компании шулеров у Шаховского несет и добавочную, литературно-полемическую нагрузку. О Фрындине известно, что «отец его сидел в панском ряду» , т. е. был торговцем. В восприятии Хлопушкина Фрындин — наглый выскочка, «чуть по жене не граф» . Его имя — Иван Фадеевич (т. е. Иван, сын Фаддея) — недвусмысленно указывало на Фаддея Булгарина, автора романа «Иван Выжигин», публиковавшегося в 1825-1827 годах в «Северном архиве»; характеристика же «Вот Фрындин, матка этих пчел» (то есть игроков. — И. А.) содержала намек на булгаринскую «Северную пчелу». Кроме того, драматург вкладывает в уста одного из героев изложение некоторых фактов биографии Булгарина, предшествующих его карьере литератора . Неутомимый участник ряда острых полемик 1810-1820-х годов по актуальным проблемам развития литературы, автор ярких полемических комедий , Шаховской и на сей раз проявляет себя как мастер литературного памфлета, который должен был быть перенесен в сценическое пространство. Если бы пьеса была завершена и поставлена в театре, она могла бы стать острой репликой в развернувшемся в то время споре вокруг булгаринского романа и булгаринского («торгового») направления в целом. Знаменательно, что литературное мародерство и карточное шулерство писателем оцениваются как явления одного порядка, одного нравственного уровня.
Симптоматично, что и у Шаховского, и у Гоголя карточное мошенничество включается в систему всеобщего обмана как модели социального поведения, нормы жизни. Апология обмана, ставшего жизненной философией, вложена Гоголем в уста Ихарева: он рассуждает о плутовстве как средстве достижения жизненного успеха . «Такая уж надувательная земля», — с досадой заключает он свои размышления в финале . В комедии Шаховского действие разворачивается на знаменитой Макарьевской ярмарке под Нижним Новгородом, и ярмарка при этом обрисована как мир тотального обмана, место, где вольготно лжецам всех мастей. И действительно, здесь все обманывают всех. Автором многократно варьируется традиционный, востребованный, кстати, и в гоголевской пьесе, мотив «обманутого обманщика». Рутинский, например, выдает себя за богатого дворянина, «полубарствует», из-за чего и становится легкой добычей для мошенников. Другой участник шайки, Трумфен, присоединяет к своей фамилии приставку «фон», объявляет себя близким другом графа Лидина, хотя на самом деле был всего лишь учителем. Хлопушкина, не раз обманывавшего людей, умудрившегося даже после проигрыша отдать противнику часы втридорога, при помощи крапленых карт обыгрывает Хохрин. Купцы в лавках обмеривают и обвешивают покупателей, пытаются продать некачественный товар друг другу. Ложь становится частью семейной жизни (например, в семье Фрындина: муж обманывает жену, приучает к азартным играм, чтобы умело управлять ею (заметим попутно, что здесь, пожалуй, впервые в русской комедии появляется образ женщины — страстной игрицы)).
Мотив обмана, всеобщего шулерства у Шаховского подкрепляется другим, не менее значимым для русской литературы первой половины XIX века, мотивом маскарада. Положительный персонаж комедии, Богдан Григорьевич, образованный дворянин, не раз бывавший за границей, сравнивает общество на ярмарке с маскарадом, который ему довелось видеть в Венеции и Риме:
Сверх масок накладных и масок самородных,
Здесь масок куча есть с людьми честными сходных,
И трудно узнавать, с кем — с маской иль с лицом —
Случится повстречаться .
Так создается сложный образ «жизни-игры», «жизни-маскарада», получивший позже развитие в «Игроках» Гоголя, лермонтовском «Маскараде», «Свадьбе Кречинского» А. В. Сухово-Кобылина.
Стихотворная комедия Шаховского не была им завершена, и причиной тому, как представляется, явилась вовсе не утрата интереса автора к поднимаемым в ней проблемам. Здесь нужно учесть немаловажный, на наш взгляд, психологический аспект: друзья драматурга жестоко раскритиковали пьесу при первом чтении (а среди слушателей, кроме уже упомянутого Аксакова, были люди театра или близкие к нему — Ф. Ф. Кокошкин, А. И. Писарев, А. С. Пущин) не столько, как кажется, из-за отсутствия в ней художественных достоинств, сколько по причине раздражения на князя с его манерой читать невнятно, заикаясь, перевирая слова, делая долгие паузы, чтобы разобрать собственный почерк; особенно это удручало на фоне яркой декламации Кокошкина, предшествующей чтению «Игроков». Шаховской же, не привыкший к подобному открытому остракизму, воспринял критику болезненно, «защищался сколько мог, но крепко призадумался» . К тому же, как театральный практик, очень чуткий к зрительским ожиданиям и ориентированный на успех пьесы у публики, драматург, по-видимому, счел завершение комедии нецелесообразным.
Оставив замысел «Игроков» незавершенным, Шаховской, тем не менее, не отказался вовсе от изображения карточного действа на сцене: в 1836 году будет поставлена его пьеса «Хризомания, или Страсть к деньгам», инсценировка по мотивам пушкинской «Пиковой дамы», где драматург с документальной точностью воссоздаст ход азартной игры и на глазах у зрителей произойдет роковой проигрыш Ирмуса (такое имя получит в пьесе пушкинский Германн) в игрецком доме Чекалинского. Думается, что объяснение столь пристального интереса к воплощению процесса карточной игры на сцене следует искать не только в особенностях русской действительности 1820-1840-х годов, но и в самой специфике драмы. Драматургия этой поры в своем сюжетосложении чаще всего использовала наиболее выразительные сценические эпизоды, в которых ярко заявляло о себе внешнее драматическое действие. Сюжетная заостренность, напряженность в развитии действия, сценические эффекты отличали пьесы подобного рода. С этой точки зрения эпизоды, воспроизводившие на сцене момент карточной игры, были весьма выигрышными в сценическом отношении: напряженность обстановки, азарт, волнение игроков, непредсказуемость течения игры, неожиданные повороты в ее ходе, радость победителя в карточной партии, отчаяние проигравшего... Герои вступали в открытое противоборство не только друг с другом, но и бросали вызов самой фортуне или, шулерствуя, стремились «подправить» Провидение.
В том, что некоторые элементы комедий Гоголя и Шаховского в определенной степени совпадают, нет ничего удивительного, так как оба текста разрабатывают одну и ту же тему — обмана в карточной игре.
Выводы, полученные при их сопоставлении, свидетельствуют об общности исканий таких разных авторов, как Шаховской и Гоголь. Однако своеобразие индивидуальностей двух драматургов и несовпадение их идейных и творческих установок определяют различия результатов этих художественных поисков. Пьеса Шаховского, судя по намеченным характерам и принципам их создания, по тщательно воспроизведенным на сцене реалиям русского провинциального быта (эту цель преследуют и обширные ремарки) обещала стать заметным явлением в театральной жизни первой трети ХIХ века и знаменовала начало перехода ее автора к стилистике бытовой реалистической драмы. Но все же Шаховской вряд ли вышел бы за рамки традиционного для его драматургии морализаторского разрешения конфликта: наказанием порока и торжеством добродетели завершаются практически все его пьесы, поэтому осуществить реконструкцию финала «Игроков» несложно. В основе же гоголевского финала лежит парадокс, обнажающий извращенную логику российской действительности: самым «честным» оказывается прожженный плут, которого обманывают более наглые шулера. Смысл гоголевской пьесы не сводится к нравственному осуждению порочной жизни игроков и к моральной сентенции, выражаемой пословицей «На всякого мудреца довольно простоты». У Гоголя акценты расставлены совершенно по-иному, тема карточной игры разрабатывается на более глубоком смысловом уровне. Игрок становится символической фигурой, воплощающей идею обмана как основного принципа мироустройства.
Гоголевская комедия, таким образом, оригинальна и, как представляется, не только не сводима к предшествующей комедийной традиции, но рождается в некоторой полемике с ней. Генетическая связь с творчеством комедиографов-предшественников не вызывает сомнения, но значительная трансформация, которой подвергается традиция в комедиях Гоголя, побуждает говорить не о преемственности, а о типологии, возникающей на базе этой генетической связи.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Аксаков С. Т. Собр. соч.: В 4-х тт. — Т. 3. — М., 1956.
2. Александрова И. В. Драматургия А. А. Шаховского. — Симферополь, 1993.
3. Вишневская И. Л. Гоголь и его комедии. — М., 1976.
4. Гоголь Н. В. Полное собрание сочинений: В 14-ти т. — М.; Л., 1937 — 1952.
5. Гозенпуд А. А. А. А. Шаховской // Шаховской А. А. Комедии. Стихотворения. — Л., 1961. — С. 5-71.
6. Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII — начало XIX века). — СПб., 1996.
7. Парфенов А. Т. Гоголь и барокко: «Игроки» // ARBOR MUNDI. Мировое древо. — Вып.. 4. — М., 1996. — С. 142-159.
8. Шаховской А. А. Комедии. Стихотворения. — Л., 1961.
Нашумевший спектакль Игроки в театре Ермоловой – это оригинальная постановка знаменитого режиссера и актера Олега Меньшикова по одноименному произведению Н.В. Гоголя. Олег Евгеньевич славится не только блестящей актерской работой в театре и кино, но также он является талантливым театральным режиссером, давно заслужившим признание и любовь публики.
Сюжет "Игроков"
В основе сюжета лежит увлекательная история о мошенниках. Да, у Гоголя в произведении веселого было мало, но именно став комедией, «Игроки» преобразились. При этом все события гоголевской пьесы развиваются в его родных местах – на Украине. Потому-то у всех героев спектакля реплики с характерным украинским говором, что придает им особенный и неповторимый колорит. В самом начале спектакля сам трактирный слуга просит всех зрителей отключить мобильные телефоны.
Главный персонаж – карточный шулер Ихарев. Он появляется и интересуется у слуги здешними постояльцами. Ихарев не знает, что в трактире полно местных мошенников, которые вскоре одурачат заезжего афериста.
Роль шулера Ихарева блестяще исполняет Александр Усов. Герой в исполнении Олега Меньшикова – Утешительный, который является мастером ловких игровых комбинаций. Именно Утешительный и его команда закручивают главную интригу комичного спектакля. Они своей хитрой игрой обводят вокруг пальца главного героя. Все великие махинаторы могут им позавидовать. Ихарев же слишком молодой и неопытный, поэтому не смог вовремя заметить согласованные действия Утешительного и его друзей по ходу игры.
Зрителей ждут невероятно уморительные диалоги, разнообразные курьезные моменты, зажигательная актерская игра. Публика будет в восторге, ведь на сцене царит неподдельное веселье. Но чтобы своими глазами увидеть все уловки махинаторов, необходимо купить билет на спектакль Игроки. Но нужно поторопиться, ведь билеты на «Игроки» разлетаются с огромной скоростью. После просмотра комедии равнодушных зрителей в зале не останется. Некоторых эта история рассмешит, других заставит задуматься. Но все зрители согласятся, что произведение русского классика сохраняет актуальность и по сей день. В нашем современном обществе есть те же, кого в свое время высмеивал Гоголь.
"Ермоловские Игроки"
Известную комедию Гоголя «Игроки» показывали на многих театральных сценах, но именно в постановке режиссера театра Ермоловой она засияла новыми яркими красками. Многие благодарные зрители считают, что спектакль получился искрометным, ироничным, озорным, очень смешным и дерзким, поэтому ни один человек в зале не останется равнодушным.
В целом эта постановка получилась очень динамичная и эмоциональная, ведь только здесь зрителей ждут
- водевильный каскад,
- живая музыка,
- народное пение.
Комедия «Игроки» была напечатана впервые в издании «Сочинения Николая Гоголя», 1842 г., том четвертый, в разделе «Драматические отрывки и отдельные сцены». Весь раздел датировался самим Гоголем периодом с 1832 по 1837 г. Окончательная обработка «Игроков» относится к 1842 г., но начата была пьеса несомненна раньше. Посылая ее Прокоповичу, Гоголь писал 29 августа 1842 г. из Германии: «Посылаемую ныне пиесу «Игроки» всилу собрал. Черновые листы так были уже давно и неразборчиво написаны, что дали мне работу страшную разбирать». Эту первоначальную рукопись «Игроков» Н. С. Тихонравов относил к периоду петербургской жизни Гоголя до 1836 г.
Гоголь много раз касался темы карточной игры в своих произведениях. Карточная игра входит в характеристику Хлестакова в «Ревизоре» и двух чиновников в «Утре делового человека». О подобранной колоде говорится в «Мертвых душах». Ноздрев, подобно Ихареву, трудится над «подбиранием из нескольких десятков дюжин карт одной талии, но самой меткой, на которую можно было бы понадеяться, как на вернейшего друга» (глава X).
«Игроки» были поставлены в Москве 5 февраля 1843 г., в бенефис Щепкина, в один вечер с «Женитьбой», несмотря на совет Гоголя приберечь «Игроков» для следующего бенефиса. Щепкин играл Утешительного; в роли Замухрышкина выступил Пров Садовский. В Петербурге «Игроки» шли позднее, 26 апреля 1843 г. Главные роли исполняли Мартынов (Ихарев), Сосницкий (Утешительный) и П А. Каратыгин (Замухрышкин). Сценический текст был сильно искажен цензурой; уничтожены были все упоминания о «гусарах» и «гусарстве», выброшены были слова Замухрышкина о том, что «взятки берут и те, которые повыше» и т. д.
В Петербурге «Игроки» приняты были холодно, что Белинский объяснял неразвитостью постоянных посетителей Александрийского театра «Это произведение, – писал Белинский, – по своей глубокой истине, по творческой концепции, художественной отделке характеров, по выдержанности в целом и в подробностях не могли иметь никакого смысла и интереса для большей части публики Александрийского театра».
В записной книжке Гоголя 1841-1842 гг. мы находим список карточных терминов, заготовленных, очевидно, для «Игроков». Уже во время печатания пьесы он дополнил ее еще одной карточной фразой, которую сообщил Прокоповичу в письме 26 ноября 1842 г. из Германии: «Руте, решительно руте! Просто карта фоска!» «Эту фразу включи непременно, – писал он. – Она настоящая армейская и в своем роде не без достоинства».
Виссарион Белинский
ИГРОКИ
Оригинальная комедия в одном действии, соч. Гоголя
Драматические опыты Гоголя представляют собою какое-то исключительное явление в русской литературе. Если не принимать в соображение комедии Фонвизина, бывшие в свое время исключительным явлением, и «Горе от ума», тоже бывшее исключительным явлением в свое время, - драматические опыты Гоголя среди драматической русской поэзии с 1835 года до настоящей минуты - это Чимборазо среди низменных, болотистых мест, зеленый и роскошный оазис среди песчаных степей Африки. После повестей Гоголя с удовольствием читаются повести и некоторых других писателей; но после драматических пьес Гоголя ничего нельзя ни читать, ни смотреть на театре.
И между тем только один «Ревизор» имел огромный успех, а «Женитьба» и «Игроки» были приняты или холодно, или даже с неприязнию. Не трудно угадать причину этого явления: литература наша хотя и медленно, но все же идет вперед, а театр давно уже остановился на одном месте. Публика читающая и публика театральная - это две совершенно различные публики, ибо театр посещает и такие люди, которые ничего не читают и лишены всякого образования. У Александрынского театра своя публика, с собственною физиономиею, с особенными понятиями, требованиями, взглядом на вещи. Успех пьесы состоит в вызове автора, и, в этом отношении, не успевают только или уж чересчур бессмысленные и скучные пьесы, или уж слишком высокие создания искусства. Следовательно, ничего нет легче, как быть вызванным в Александрынском театре, - и действительно, там вызовы и громки и многократны: почти каждое представление вызывают автора, а иного по два, по три, по пяти и по десяти раз. Из этого видно, какие патриархальные нравы царствуют в большей части публики Александрынского театра! За границею вызов бывает наградою подвига и признаком неожиданно великого успеха, - то же, что триумф для римского полководца.
В Александрынском театре вызов означает страсть пошуметь и покричать на свои деньги - чтоб не даром они пропадали; к этому надо еще прибавить способность восхищаться всяким вздором и простодушное неумение сортировать по степени достоинства однородные вещи. Отсюда происходит и страсть вызывать актеров. Иного вызовут десять раз, и уж редкого не вызовут ни разу. Вызывают актеров не по одному разу и в Михайловском театре, но очень редко, как и следует, - именно в тех только случаях, когда артист, как говорится, превзойдет самого себя. В Михайловском театре тоже аплодируют, кричат «браво» и в остроумных пьесах выражают свой восторг смехом; но все бывает там кстати, именно тогда только, когда нужно, и во всем присутствует благородная умеренность - признак образованности и уважения к собственному достоинству человека. Кого легко рассмешить, тому непонятна истинная острота, истинный комизм.
Пьесы, восхищающие большую часть публики Александрынского театра разделяются на поэтические и комические. Первые из них - или переводы чудовищных немецких драм, составленных из сентиментальности, пошлых эффектов и ложных положений, - или самородные произведения, в которых надутою фразеологиею и бездушными возгласами унижаются почтенные исторические имена; песни и пляски, кстати и некстати доставляющие случай любимой актрисе пропеть или проплясать, и сцены сумасшествия составляют необходимое условие драм этого рода, возбуждают крики восторга, бешенство рукоплесканий. Пьесы комические всегда - или переводы, или переделки французских водевилей. Эти пьесы совершенно убили на русском театре и сценическое искусство и драматический вкус. Водевиль есть легкое, грациозное дитя общественной жизни во Франции: там он имеет смысл и достоинство; там он видит для себя богатые материалы в ежедневной жизни, в домашнем быту.
К нашей русской жизни, к нашему русскому быту водевиль идет, как санная езда и овчинные шубы к жителям Неаполя. И потому переводный водевиль еще имеет смысл на русской сцене, как любопытное зрелище домашней жизни чужого народа; но переделанный, переложенный на русские нравы, или, лучше сказать, на русские имена, водевиль есть чудовище бессмыслицы и нелепости. Содержание его, завязка и развязка, словом - баснь (fable), взяты из чуждой нам жизни, а между тем большая часть публики Александрынского театра уверена, что действие происходит в России, потому что действующие лица называются Иванами Кузьмичами и Степанидами Ильинишнами. Грубый каламбур, плоская острота, плохой куплет - дополняют очарование. Какое же тут может быть драматическое искусство? Оно может развиваться только на почве родного быта, служа зеркалом действительности своего народа. Но эти незаконные водевили не требуют ни естественности, ни характеров, ни истины; а между тем они служат прототипом и нормою драматической литературы для публики Александрынского театра. Артисты его (между которыми есть люди с яркими дарованиями и замечательными способностями), не имея ролей, выражающих взятые из действительности и творчески обработанные характеры, не имеют нужды изучать ни окружающей их действительности, которую они призваны воспроизводить, ни своего искусства, которому они призваны служить.
Не играя пьес, проникнутых внутренним единством, они не могут сделать привычки к единству и целостности (ensemble) хода представления, и каждый из них старается фигурировать перед толпою от своего лица, не думая о пьесе и о своих товарищах. Мы несправедливы были бы по крайней мере к некоторым из них, если б стали отрицать в них всякий порыв к истинному искусству; но против течения плыть нельзя, и, видя холодность и скуку толпы, они поневоле принимаются за ложную манеру ради рукоплесканий и вызовов. И вот когда им случится играть пьесу, созданную высоким талантом из элементов чисто русской жизни, - они делаются похожими на иностранцев, которые хорошо изучили нравы и язык чуждого им народа, но которые все-таки не в своей сфере и не могут скрыть подделки. Такова участь пьес Гоголя. Чтоб наслаждаться ими, надо сперва понимать их, а чтоб понимать их, нужны вкус, образованность, эстетический такт, верный и тонкий слух, который уловит всякое характеристическое слово, поймает на лету всякий намек актера. Одно уже то, что лица в пьесах Гоголя - люди, а не марионетки, характеры, выхваченные из тайника русской жизни, - одно уже это делает их скучными для большей части публики Александрынского театра. Сверх того, в пьесах Гоголя нет этого пошлого, избитого содержания, которое начинается пря ничною любовью, а оканчивается законным браком; но вместо этого в них развиваются такие события, которые могут быть, а не такие, каких не бывает и какие не могут быть. Простота и естественность недоступны для толпы.
Художник по свету —
Композитор-
В июне 2007 года спектакль «Игроки» принял участие в проекте «Золотая Маска» в Латвии» и в московской программе Международного театрального фестиваля им.А.П.Чехова. В ноябре 2007 года спектакль участвовал в III Международном фестивале театрального искусства «Панорама» в Минске. Осенью 2008 году «Игроки» были сыграны на фестивале «Золотая Маска в Эстонии».
Сергей Женовач о пьесе Н.Гоголя: «В «Игроках» нет персонажей главных и второстепенных – есть выигравшие и проигравшие. Это очень циничная ситуация, но если ты вступил в игру, не важно, каким образом ты выиграешь, где и как сжульничаешь, иначе обыграют тебя. Проигравшим же быть не хочется. А в такой пограничной ситуации люди проявляются по-разному, могут быть милы, симпатичны, обаятельны, неумолимы, жестоки, отвратительны… Но для Николая Васильевича главное – человеческая история. Мне кажется неверным, когда в Гоголе замыкаются на верхнем слое, всяких чертях, страшилках и гротеске. Надо уходить от этих бесконечных чертей, с которыми принято ассоциировать Гоголя. Его сложная противоречивая природа скорее наивная, чем жуткая и страшная. «Познай, где свет, — поймешь, где тьма», как у Блока. Гоголь погружался в темное, чтобы увидеть свет. Он хорошо чувствовал природу темного. А оно имеет свойство затягивать. Но тянулся-то он к светлому, и в этом его внутренняя драма».
Гастроли:
Июнь 2007 Рига – Русский театр
–
в рамках программы фестиваля «Золотая Маска»
Ноябрь 2007 Минск –
Национальный академический театр им.Я.Купала – в рамках программы фестиваля
«Панорама»
Октябрь 2008 Таллин –
Сальме-центр – в рамках программы фестиваля
«Золотая Маска»
Сентябрь 2011 Санкт-Петербург –
МДТ Театр Европы
Ноябрь 2012 Киев
–
Театр им. Леси Украинки
Запрещено для детей
Спектакль идет 1 час 50 минут без антракта.
БИЛЕТЫ: от 500 до 2200 р.
Начало спектаклей в 19.00.
Николай Васильевич Гоголь
Дела давно минувших дней
Комната в городском трактире.
ЯВЛЕНИЕ I.
Ихарев входит в сопровождении трактирного слуги Алексея и своего собственного Гаврюшки.
Алексей. Пожалуйте-с, пожалуйте! Вот-с покойчик! уж самый покойный, и шуму нет вовсе.
Ихарев. Шума нет, да чай конного войска вдоволь, скакунов?
Алексей. То-есть изволите говорить насчет блох? уж будьте покойны. Если блоха, или клоп укусит, уж это наша ответственность: уж с тем стоим.
Ихарев . (Гаврюшке). Ступай выносить из коляски. (Гаврюшка уходит. Алексею). Тебя как зовут?
Алексей. Алексей-с.
Ихарев. Ну, послушай (значительно) , рассказывай, кто у вас живет?
Алексей. Да живут теперь много; все номера почти заняты.
Ихарев. Кто же именно?
Алексей. Швохнев Петр Петрович, Кругель полковник, Степан Иванович Утешительный.
Ихарев. Играют?
Алексей. Да вот уж шесть ночей сряду играют.
Ихарев. Пара целковиков! (Сует ему в руку).
Алексей (кланяясь). Покорнейше благодарю.
Ихарев. После еще будет.
Алексей. Покорнейше-с благодарю.
Ихарев. Между собой играют?
Алексей. Нет, недавно обыграли поручика Артуновского, у князя Шенькина выиграли тридцать шесть тысяч.
Ихарев. Вот тебе еще красная бумажка! А если послужишь честно, еще получишь. Признайся, карты ты покупал?
Алексей. Нет-с, они сами брали вместе.
Ихарев. Да у кого?
Алексей. Да у здешнего купца Вахрамейкина.
Ихарев. Врешь, врешь, плут.
Алексей. Ей-богу.
Ихарев. Хорошо. Мы с тобой потолкуем ужо. (Гаврюшка вносит шкатулку). Ставь ее здесь. Теперь ступайте, приготовьте мне умыться и побриться.
Слуги уходят.
ЯВЛЕНИЕ II.
Ихарев (один, отпирает шкатулку, всю наполненную карточными колодами) .
Каков вид, а? Каждая дюжина золотая. Потом, трудом досталась всякая. Легко сказать, до сих пор рябит в глазах проклятый крап. Но ведь зато, ведь это тот же капитал. Детям можно оставить в наследство! Вот она, заповедная колодишка – просто перл! За то ж ей и имя дано: да, Аделаида Ивановна. Послужи-ка ты мне, душенька, так, как послужила сестрица твоя, выиграй мне также восемьдесят тысяч, так я тебе, приехавши в деревню, мраморный памятник поставлю. В Москве закажу. (Услышав шум, поспешно закрывает шкатулку).
ЯВЛЕНИЕ III.
Алексей и Гаврюшка (несут лоханку, рукомойник и полотенце) .
Ихарев. Что эти господа где теперь? Дома?
Алексей. Да-с, они теперь в общей зале.
Ихарев. Пойду взглянуть на них, что за народ (уходит) .
ЯВЛЕНИЕ IV.
Алексей и Гаврюшка .
Алексей. Что, издалека едете?
Гаврюшка. А из Рязани.
Алексей. А сами тамошней губернии?
Гаврюшка. Нет, сами из Смоленской.
Алексей. Так-с. Так поместье, выходит, в Смоленской губернии?
Гаврюшка. Нет, не в Смоленской. В Смоленской 100 душ, да в Калужской восемьдесят.
Алексей. Понимаю, в двух то-есть губерниях.
Гаврюшка. Да, в двух губерниях. У нас одной дворни: Игнатий буфетчик, Павлушка, который прежде с барином ездил, Герасим лакей, Иван тоже опять лакей, Иван псарь, Иван опять музыкант, потом повар Григорий, повар Семен, Варух садовник, Дементий кучер, вот как у нас.
ЯВЛЕНИЕ V.
Те же , Кругель , Швохнев (осторожно входя) .
Кругель. Право, я боюсь, чтоб он нас не застал здесь.
Швохнев. Ничего, Степан Иванович его удержит. (Алексею). Ступай, брат, тебя зовут! (Алексей уходит. Швохнев, подходя поспешно к Гаврюшке). Откуда барин?
Гаврюшка. Да теперь из Рязани.
Швохнев. Помещик?
Гаврюшка. Помещик.
Швохнев. Играет?
Гаврюшка. Играет.
Швохнев. Вот тебе красуля. (Дает ему бумажку). Рассказывай всё!
Гаврюшка. Да вы не скажете барину?
Оба. Ни, ни, не бойся!
Швохнев. Что, как он теперь, в выигрыше? а?
Гаврюшка. Да вы полковника Чеботарева не знаете?
Швохнев. Нет, а что?
Гаврюшка. Недели три тому назад мы его обыграли на восемьдесят тысяч деньгами, да коляску варшавскую, да шкатулку, да ковер, да золотые эполеты одной выжиги дали на шестьсот рублей.
Швохнев (взглянув на Кругеля значительно). А? Восемьдесят тысяч! (Кругель покачал головою.) Думаешь, нечисто? Это мы сейчас узнаем. (Гаврюшке). Послушай, когда барин остается дома один, что делает?
Гаврюшка. Да как что делает? Известно, что делает. Он уж барин, так держит себя хорошо: он ничего не делает.
Швохнев. Врешь, чай карт из рук не выпускает.
Гаврюшка. Не могу знать, я с барином всего две недели. С ним прежде всё Павлушка ездил. У нас тоже есть Герасим лакей, опять Иван лакей, Иван псарь, Иван музыкант, Дементий кучер, да намедни из деревни одного взяли.
Швохнев (Кругелю). Думаешь, шулер?
Кругель. И очень может быть.
Швохнев. А попробовать всё-таки попробуем.
Оба убегают.
ЯВЛЕНИЕ VI.
Гаврюшка (один) .
Проворные господа! а за бумажку спасибо. Будет Матрене на чепец, да пострельчонкам тоже по прянику. Эх, люблю походную жисть! Уж всегда что-нибудь приобретешь: барин пошлет купить чего-нибудь – всё уж с рубля гривенничек положишь себе в карман. Как подумаешь, что за житье господам на свете! куда хошь катай! В Смоленске наскучило, поехал в Рязань, не захотел в Рязани – в Казань. В Казань не захотел, валяй под самый Ярослав. Вот только до сих пор не знаю, который из городов будет партикулярней, Рязань или Казань? Казань будет потому партикулярней, что в Казани…
ЯВЛЕНИЕ VII.
Ихарев , Гаврюшка , потом Алексей .
Ихарев. В них нет ничего особенного, как мне кажется. А впрочем… Эх, хотелось бы мне их обчистить! Господи боже, как бы хотелось! Как подумаешь, право, сердце бьется. (Берет щетку, мыло, садится перед зеркалом и начинает бриться). Просто рука дрожит, никак не могу бриться.
Входит Алексей.
Алексей. Не прикажете ли чего покушать?
Ихарев. Как же, как же. Принеси закуску на четыре человека. Икры, семги, бутылки четыре вина. Да накорми сейчас его (указывая на Гаврюшку) .
Алексей (Гаврюшке). Пожалуйте в кухню, там для вас приготовлено.
Гаврюшка уходит.
Ихарев (продолжая бриться). Послушай! Много они тебе дали?
Алексей. Кто-с?
Ихарев. Ну, да уж не изворачивайся, говори!
Алексей. Да-с, за прислугу пожаловали.
Ихарев. Сколько? пятьдесят рублей?
Алексей. Да-с, пятьдесят рублей дали.
Ихарев. А от меня не пятьдесят, а вон видишь на столе лежит сторублевая бумажка, возьми ее, что боишься, не укусит. От тебя не потребуется больше ничего, как только честности, понимаешь? Карты пусть будут у Вахрамейкина или у другого купца, это не мое дело, а вот тебе в придачу от меня дюжину. (Дает ему запечатанную дюжину). Понимаешь?
Алексей. Да уж как не понять? Извольте положиться, это уж наше дело.
Ихарев. Да карты спрячь хорошенько, чтоб как-нибудь тебя не ощупали, или не увидели. (Кладет щетку и мыло и вытирается полотенцем. Алексей уходит). Хорошо бы было и очень бы хорошо. А уж как, признаюсь, хочется поддеть их.
ЯВЛЕНИЕ VIII.
Швохнев , Кругель и Степан Иванович Утешительный входят с поклонами .
Ихарев (с поклоном к ним навстречу). Прошу простить. Комната, как видите, не красна углами: четыре стула всего.
Утешительный. Приветливые ласки хозяина дороже всяких удобств.
Швохнев. Не с комнатой жить, а с добрыми людьми.
